Старый повар (По рассказу К. Паустовского.)
В один из зимних вечеров 1786 года на окраине Вены в маленьком деревянном доме умирал слепой старик – бывший повар богатой графини. Несколько лет назад повар ослеп от жара печей, и управляющий графини поселил его в сторожке старого сада. Вместе с поваром жила его дочь Мария, девушка лет восемнадцати. Всѐ убранство их дома составляли кровать, несколько старых стульев, стол, фаянсовая посуда в шкафу и, наконец, старый клавесин.
Когда Мария умыла отца и надела на него чистую рубашку, он сказал: – Выйди на улицу и попроси первого встречного зайти к нам в дом. Мне надо исповедаться перед смертью. Мария вышла на улицу и долго ждала. Улица была тѐмная и пустынная. Наконец на улице появился прохожий. Мария подбежала к нему и дрожащим голосом попросила зайти к ним в дом, чтобы исповедать умирающего.
– Хорошо, – сказал человек спокойно. – Я не священник, но это всѐ равно. Идѐмте. Они вошли в дом. При свете свечи Мария увидела, что незнакомец невысокий, худой и очень молодой. Он придвинул к кровати стул, сел и наклонился к умирающему.
– Говорите, – сказал он. – Может быть, властью, данной мне не от Бога, а от искусства, я смогу облегчить ваши последние минуты и вашу душу.
– Я работал всю жизнь, пока не ослеп, – прошептал старик. – У меня не было времени грешить… Но когда заболела моя жена и доктор прописал ей разные дорогие лекарства, я украл маленькое золотое блюдо из сервиза графини и продал его. Мне тяжело вспоминать об этом. Я скрывал это от дочери и учил еѐ не брать ничего чужого…
– А кто-нибудь из слуг графини пострадал за это? – спросил незнакомец.
– Клянусь, сударь, никто! – ответил старик и заплакал.
– А золото не помогло моей Марте, она умерла.
– Как вас зовут? – спросил незнакомец.
– Иоганн Мейер, сударь.
– Так вот, Иоганн Мейер, – сказал незнакомец, положив руки на слепые глаза старика.
– Вы невиновны перед Богом и перед людьми. То, что вы сделали, не есть грех, и совершили вы это ради любви. А теперь скажите мне вашу последнюю просьбу.
– Я хочу, чтобы кто-нибудь позаботился о Марии.
– Я сделаю это. А ещѐ чего вы хотите? Тогда умирающий неожиданно улыбнулся:
– Чего я хочу? Я хотел бы ещѐ раз увидеть Марту такой, какой я встретил еѐ в молодости. Увидеть солнце и этот старый сад, когда он цветѐт весной… Простите меня за мои глупые слова.
– Хорошо, – сказал незнакомец и встал. Он подошѐл к клавесину и сел перед ним на стул.
– Хорошо! – повторил он. – И как будто звон хрустальных шариков рассыпался по дорожке. – Слушайте! Слушайте и смотрите.
– Он заиграл. Старый клавесин пел полным голосом впервые за много лет. Звуками наполнялся не только дом, но и старый сад.
– Я вижу, сударь! – сказал старик, приподнимаясь на кровати.
– Я вижу день, когда я встретился с Мартой. Это было зимой в горах. Белый снег, синее небо и Марта. Марта смеялась… Незнакомец играл, глядя в окно, за которым была тѐмная ночь.
– А теперь, – спросил он, – вы видите, как ночь становится синей, потом голубой. В старом саду начинают цвести белые цветы… Видите?
– Я всѐ это вижу! – крикнул старик.
– Мария, открой окно! – Незнакомец стал играть тихо и медленно.
– Я видел всѐ так ясно, как много лет назад, – уже с трудом проговорил старик. – И я хочу узнать ваше имя… Имя! Незнакомец перестал играть, подошѐл к кровати:
– Меня зовут Вольфганг Амадей Моцарт. Мария низко, почти касаясь коленом пола, склонилась перед великим музыкантом. Когда она выпрямилась, старик был уже мѐртв. За окном начинался рассвет и виден был сад, засыпанный цветами мокрого снега.
